Борис Леонидович Пастернак признавался: "В области слова я более всего люблю прозу, а вот писал больше всего стихи. Стихотворение относительно прозы - это то же, что этюд относительно картины. Поэзия мне представляется большим литературным этюдником". Не только поэзия, но и вся творческая биография поэта похожа на подготовку к чему-то более прекрасному, совершенному, чем стал для писателя роман "Доктор Живаго".

Первые прозаические произведения Пастернака относятся к зиме 1909-1910 гг. также, как и первые поэтические опыты. В 1918 году в печати появляется "Детство Люверс", которое сразу же было замечено критиками. Однако, несмотря на восторженный прием, роман, в котором "Детству Люверс" отводилась пятая часть от всего содержания, так и не был закончен. Возможно, это было связано как с давлением жизненных обстоятельств (долгое время Пастернак вынужденно занимался переводами), так и с недостатком жизненного опыта, необходимого для развертывания широкого романного полотна. Тем не менее, в отличие от ранней прозы, это был уже первый значительный шаг к стилю "Доктора Живаго". Пастернак пишет: "Я решил, что буду писать, как пишут письма, не по-современному, раскрывая читателю все, что думаю и думаю ему сказать, воздерживаясь от технических эффектов, фабрикуемых вне его поля зрения и подаваемых ему в готовом виде, гипнотически и т. д. Я таким образом решил дематерьялизовать прозу".

В том же 1918 г. в печати появляется прозаический отрывок, озаглавленный "Безлюбье", который интересен общностью замысла с "Доктором Живаго". В образах двух персонажей - Гольцева и Ковалевского - здесь была намечена одна из основных антитез будущего романа: верность жизни и одержимость абстракцией.

Свойственные писателю внимание к отдельной судьбе, к отдельной личности, а также стремление передать исторические события с позиций "субъективных" нашли свое выражение в первых прозаических опытах. Именно так писался черновик романа, упоминаемый Б. Л. Пастернаком в автобиографическом очерке "Люди и положения".

В 1932 г. он отправляется в Свердловск с целью разыскать материалы о социалистической реконструкции Урала. Увиденные там разруха и невиданные социальные контрасты глубоко потрясают Пастернака. Вынесенное впечатление он старался передать в отдельных прозаических набросках романа, работа над которым остановилась в связи с серьезными изменениями в социально-политической жизни, вызвавшими жесточайший душевный кризис писателя, чутко переживавшего несчастья, выпавшие на долю народа. В письмах друзьям он часто жалуется на "серую, обессиливающую пустоту".

С осени 1936 г. тон прессы по отношению к резко меняется. А сам он снова берется за прозу. Начинается работа над романом о Патрике (вариант названия, найденный на уцелевшем после пожара зимой 1941-1942 гг. рукописном листке, "Начало романа о Патрике"). Сохранились обложки предложенного к печати фрагмента романа с двумя зачеркнутыми названиями - "Когда мальчики выросли" и "Записки Живульта". Они явились значительным связующим звеном между всеми ранними попытками создания "большого романа" и замыслом "Доктора Живаго". Ряд мотивов, положений, имен и характеров указывает нам на это со всей очевидностью. Например, смысловое тождество фамилий главных героев: Живаго - Живульт.

Бессмертием была проникнута пьеса "На том свете" - еще одна работа писателя, начатая уже во время войны в Чистополе: "Трагический тяжелый период войны был живым периодом и в этом отношении вольным радостным возвращением чувства общности со всеми". В 1942 г. Пастернак сжигает эту рукопись, оставив только два фрагмента. Из второго, самого важного, фрагмента мы узнаем имена главных действующих лиц - офицеров Дудорова и Гордона.

В другом, так и неоконченном, романе - "Спекторский" - Б. Пастернак приходит к мысли пытается соединить сюжетно в одном произведении прозу и стихи.

Зенит литературной славы Пастернака приходится на вторую половину 20-х и первую половина 30-х гг. Особенно явственно это стало ощущаться после смерти "первого" поэта В. Маяковского. По мнению официальных властей, его место должен был занять Борис Пастернак - автор эпоса "1905". Однако претившие писателю с детства "помпа и парад" отныне кажутся ему еще более неуместными и лишними, мешающими работе. Пастернак прекрасно понимает, что всенародное признание потребует от него отказаться от истинного творчества, писать "на заказ". В его творениях появляется одна из важнейших тем будущего романа - проблема достоинства художника перед лицом своего времени, нашедшая воплощение в автобиографической прозе "Охранная грамота". В ней же зазвучит впервые мотив разочарования в "успехах" Октябрьской революции, которая была воспринята писателем как "назревшая неизбежность", распрямляющий жизненный порыв. Ее последствия порождают лишь чувство исторической "порчи", которое в конце концов приведет Пастернака к бесповоротному разрыву в 1936 г. с официальной литературной средой. "Охранная грамота" была запрещена в 1933 году.

Военное "единение" вдохнуло свежую струю воздуха в спертую атмосферу страны и, в то же время, принесло и новые разочарования: "когда после великодушия судьбы, сказавшегося в факте победы, пусть и такой ценой купленной победы, когда после такой щедрости исторической стихии повернули к жестокости и мудрствованиям самых тупых и темных довоенных годов, я испытал во второй (после 36 г.) раз чувство потрясенного отталкивания от установившихся порядков, еще более сильное и категоричное, чем в первый раз... Это очень важно в отношении формирования моих взглядов и их истинной природы".

Именно тогда Пастернак начинает роман "Доктор Живаго". Он начинает правдивый разговор, раскрывающий его личное отношение к действительности: "...когда писатель идет вразрез с общими взглядами, приходится истолковывать самого себя, свое мировоззрение. Если писатель не может быть понят на фоне общераспространенных представлений, мало живописать быт..."

О крайней интенсивности его работы свидетельствует переписка Пастернака. К февралю 1946 г. автору становится ясен замысел первой книги романа. Он даже высказывает надежды на ее скорое написание.

В феврале 1946 г. в МГУ состоялось первое публичное чтение "Гамлета" Шекспира в переводе Пастернака. Февралем того же года датируется первая редакция стихотворения "Гамлет", открывающего книгу стихов Юрия Живаго.

В июне 1946 г. Пастернак читает первую главу романа "Мальчики и девочки" (одно из черновых названий "Доктора Живаго"). В августе готова вторая глава - "Девочка из другого круга". В самый разгар работы над романом судьба словно начинает испытывать автора. 9 сентября в газете "Правда" появляется статья, в которой цитируется обвинительная резолюция СП СССР, где Пастернака клеймят "безыдейным, далеким от советской действительности автором". В свете этих нелицеприятных событий публичное чтение Б. Пастернаком первых глав романа, произошедшее в тот же сентябрьский день, многие воспринимают как дерзкий, бессмысленный вызов властям.

Но пока что писатель еще далек от бесповоротного разрыва с официальной литературой, так как ему нужно кормить семью. Работа над романом затормаживается из-за переработки второй главы. Пастернак стремится к созданию побочной редакции "Доктора Живаго", где на первое место выдвигается революционный дух эпохи.

Конец зимы - весна 1947 г. отмечены работой над третьей главой ("Елка у Свентицких"). В этот период возобновляются преследования, затихшие было было зимой. Возможно, поводом к этому послужила новость о выдвижении Пастернака на Нобелевскую премию. Как следствие этого появляется "установочная" статья поэта А. Суркова "О поэзии Пастернака", а в "Литературной газете" печатается "Запущенный сад" А. Сашина - стихотворная пародия на поэзию Пастернака.

Только через год, весной 1948 г., после длительных занятий переводами, Пастернаку удается закончить четвертую главу ("Годы в промежутке", название первой редакции) о первой мировой войне.

26 июня открывается XI пленум Союза Писателей СССР, на котором с докладом "Наши идейные противники" выступает генеральный секретарь Союза писателей А. А. Фадеев, который в своей речи осуждает Пастернака за уход от действительности. При этом докладчик аргументирует свои мысли, опираясь на хвалебные статьи о Б. Пастернаке на Западе.

23 января 1948 г. редакция "Нового мира" подает в суд исковое заявление о взыскании с Пастернака аванса за не предоставленный в срок роман "Иннокентий Дудоров" (редакция второй главы). В апреле следует другой, не менее чувствительный, удар - уничтожается тираж "Избранного", подготовленный Пастернаком еще в 1947 г.

Однако и в этих условиях Пастернак продолжает творить: у него написан десяток стихотворений из "Юриной тетради". За апрель - май он перерабатывает главу "Елка у Свентицких" и окончательно переписывает главу "Назревшие неизбежности" (бывшая "Годы в промежутке"). Тогда же утверждается окончательное название "Доктор Живаго" с подзаголовком "Картины полувекового обихода", отброшенным автором в 1955 г.

Положение Б. Пастернака становится все более неопределенным. Удар следует за ударом. В 1949 г. в Москве и Ленинграде распространяется слух о его аресте. Еще одна причина опасности - возросший интересом к русскому поэту на Западе. Кандидатуру Пастернака снова выдвигают на Нобелевскую премию. Арестовывают Ольгу Ивинскую - близкого друга писателя. Безусловно, что такое стечение обстоятельств и переживаний не могло не наложить отпечаток и на работу над романом "Доктор Живаго", в котором спешно дописываются поэтическая и прозаические главы второй книги. Семь стихотворений, дополнившие в ноябре - декабре 1949 г. тетрадь Юрия Живаго, пропитаны тоской и нежностью, ощущением неотвратимости конца ("Осень", "Нежность", "Магдалина II", "Свидание" и т. д.).

За долгие годы работы над романом, несмотря на твердость и неизменность своего авторского кредо, Пастернак постоянно отмечает то или иное явление литературной или общественной действительности, оказавшее особое на него влияние в этот момент работы. В этом ряду стоит Александр Блок (с его рассуждения о поэзии начинается в романе литературная работа Юрия Живаго), советская действительность (голод и разруха времен гражданской войны, единение и свобода времен Отечественной, гонения, аресты, клевета послевоенных лет и т. п.), музыка и живопись (Скрябин, Л. Пастернак), Достоевский (Петербург присутствует в каждой строчке его произведений) и к концу работы - Л. Толстой и его роман "Воскресение", который Б. Пастернак перечитывает в феврале 1950 г. В письме к Н. С. Родионову от 27 марта 1950 г. он заявляет: "Я думаю, что я в этом отношении не одинок, что в таком положении находятся люди из лагеря, считающегося нетолстовским, то есть я хочу сказать, что вопреки всем видимостям историческая атмосфера первой половины XX века во всем мире - атмосфера толстовская".

В августе - октябре 1950 г. Пастернак заканчивает 5 и 6 главы второй книги. И опять вынужденная переводческая работа приостановила написание романа. По свидетельству друзей, в декабре 1951 г. Пастернак находится в явном упадке духа. Обновление и преображение приходит к писателю лишь с наступлением весны. В мае 1952 г. он заканчивает 7 главу романа, который теперь (на периодических чтениях глав друзьям) все больше ругают, нежели восторгаются им. "Из людей, читавших роман, большинство все же недовольно, называют его неудачей, говорят, что от меня они ждали большего, что это бледно, что это ниже меня, а я, узнавая все это, расплываюсь в улыбке, как будто эта ругань и осуждение - похвала" (письмо к С. Чиковани в июне 1952 г.).

В 10-х числах октября в перепечатку отдается 10 глава романа, а 20 октября Борис Пастернак попадает в Боткинскую больницу с обширным инфарктом, где он до 6 января 1953 г. Именно здесь тяжелобольной писатель с особой радостью ощутил свое единение с вечной жизнью, свой природный дар художника от Бога. Как никогда прежде Пастернаку захотелось говорить о Боге, "славословить" Творца всего сущего.

Летом, будучи в санатории Болшево, Пастернак пишет еще одиннадцать стихотворений в "Юрину тетрадь", два из которых исключит позднее. Окончательный порядок цикла " тетради" будет установлен лишь осенью 1955 г.

Осенью 1953 г. из заключения освобождается О. Ивинская. Через год, в самый разгар работы над романом, снова распространяются слухи о присуждении Пастернаку Нобелевской премии. "Я скорее опасался, как бы эта сплетня не стала правдой, чем этого желал... Я горжусь одним: ни на минуту не изменило это течения часов моей простой, безымянной, никому не ведомой трудовой жизни", - пишет он в эти дни О. М. Фрейденберг. Наконец 10 октября 1955 г. в романе ставится последняя точка, чья непростая история на этом еще не закончилась.

Рукопись романа передается автором в журнал "Новый мир", который явно не спешил с публикацией. В мае 1956 г. на дачу в Переделкино приезжает итальянец-коммунист журналист Серджио Д'Анджело, которому Пастернак передает один из неисправленных вариантов рукописи. Писатель соглашается на публикацию этого варианта романа на итальянском языке, предупреждая только, чтобы его выход не опередил русского варианта. Однако советский журнал не спешил с публикаций, тогда как итальянский издатель Дж. Фельтринелли выпустил роман в свет. Далее начинается зарубежное шествие "Доктора Живаго" (Италия, Англия, Швеция, Франция и Германия). В январе 1959 г. в свет вышло "второе" русское издание романа с копии, переданной Фельтринелли. Исправленный вариант романа на русском языке был издан в 1978 г. после смерти Пастернака, тогда как русские читатели потеряли его более чем на тридцатилетний срок.

В 1958 г. за роман "Доктор Живаго" Пастернаку присуждается Нобелевская премия. Он добровольно отказывается от нее из-за придания этому торжественному личностному моменту сугубо политического характера.