Перед исследователями встает другая проблема: более
точная датировка памятника: в пределах последних десятилетий XII века.
Решение этого вопроса зависит того, как определить идейную нагрузку
"Слова": имелся в виду общий, "вечный" вопрос о раздробленности Руси или
же автор призывал объединиться перед лицом конкретной опасности.
Б. А. Рыбаков в своем фундаментальном исследовании "Слова"
приходит ко второму варианту. Он полагает, что "Слово" - это "реальное и
своевременное обращение какого-то киевлянина к тем русским князьям,
которые могли и должны были летом 1185 г. спасти Южную Русь от нависшей
над ней угрозы". Из этого следует, что "Слово" могло быть написано в
1185 г., "когда положение было до крайности обострено внешней опасностью
и внутренними неладами; оно было бы уже бесполезно в 1186 г., когда о
половцах ничего не было слышно... Мы должны, - продолжает Б. А.
Рыбаков,- исключить не только тихий 1186 г., но и следующий (последний
из возможных), 1187 г., так как в "Слове о полку Игореве" нет призыва к
Владимиру Глебовичу Переяславскому, тяжело раненному в мае-июне 1185 г. А
к 1187 г. Владимир, будучи "дерз и крепок к рати", почувствовал себя в
силах принять участие в походе, но 18 апреля в пути скончался". В другой
работе Б. А. Рыбаков так представляет обстоятельства, в которых могло
быть создано и обнародовано "Слово". По предположению ученого, оно,
"вероятно, было сложено и исполнялось в Киеве при дворе великого князя
по случаю приема необычного гостя, нуждавшегося во всеобщей поддержке, -
князя Игоря, только что вернувшегося из половецкого плена".
В гипотезе Рыбакова прослеживаются некоторые слабые места.
Исследователи уже отмечали как датирующий момент наличие в "Слове"
диалога ханов Кончака и Гзы о судьбе сына Игоря, Владимира, оставшегося в
половецком плену. Кончак говорит: "Аже соколъ къ гнезду летитъ, а ве
соколца опутаеве красною дивицею". Гза, предлагавший расстрелять
соколича злачеными стрелами, возражает: "Аще его опутаеве красною
девицею, ни нама будетъ сокольца, ни нама красны девице, то почнутъ наю
птици бити в поле Половецкомъ". Как известно, Владимир действительно
женился на дочери Кончака. Ипатьевская летопись под 1188 г. сообщает:
"…приде Володимеръ ис половець с Коньчаковною, и створи свадбу Игорь
сынови своему и венча его с детятем", но мог ли создатель "Слова" уже
летом - осенью 1185 г. быть уверенным в том, что так благополучно
сложится судьба Владимира после побега его отца из плена? Лаврентьевская
летопись утверждает, что после побега князя оставшиеся пленники
"держими бяху твердо и стрегоми и потвержаеми многими железы и казньми".
Получается, что Б. А. Рыбаков опирается не на данные самого
памятника, а на стиль его написания, на "страстную публицистичность"
памятника, чем обусловливает его приуроченность к определенным важным
политическим событиям. Тем не менее, датировка Н. С. Демковой,
основанная на тех же посылках, оказывается совсем другая: 1194-1196 гг.
"Художественная характеристика Святослава Киевского, - говорит
Н. С. Демкова, - отличается от характеристики других, здравствующих
князей. Основной прием описания Святослава - эпическое преувеличение, и в
этом отношении образ Святослава очень близок таким давно умершим героям
"Слова", как Всеслав Полоцкий, Олег Гориславич, Ярослав Осмомысл, чьи
характеристики завершены, закончены (в отличие от Игоря, Всеволода,
Рюрика и других).
Гиперболизация мощи Святослава, которой тот в действительности
не обладал, напоминает принцип создания посмертной княжеской похвалы в
летописи и кажется ретроспективной", то есть "Слово" написано после
смерти Святослава Киевского, умершего в июле 1194 г. "Слово" не могло
быть написано и позднее мая 1196 г. - в этом месяце умер Всеволод
Святославич, брат Игоря, а в конце памятника провозглашается здравица
Буй-Туру Всеволоду.
Н. С. Демкова предполагает, что "Слово" - это актуальный призыв
к русским князьям, вызванный событиями 1194-1196 гг. - борьбы между
Рюриком Ростиславичем, ставшим теперь киевским князем, и Ольговичами -
Ярославом Черниговским, Игорем и Всеволодом Святославичами
за киевский престол. Рюрик призывает на помощь половцев, и они
"устремилися на кровопролитье и обрадовалися бяхуть сваде [ссоре,
раздору. - О. Т.] в рускых князех". Естественно, что в эти годы
чрезвычайно актуальной становится тема пагубности княжеских междоусобиц
перед лицом половецкой опасности, а этой теме и посвящено "Слово".
В конфликтной ситуации 1194-1196 гг. автор "Слова", говорит Н.
С. Демкова, стремится также "оправдать черниговских князей за поражение
1185 г., доказать их военное и моральное право быть руководителями в
княжеских союзах, ибо они выступали как мужественные представители Руси
против "поганых", они уже "доспели на брань"; не так далеко ушло время
успешного правления Клером одного из Ольговичей - Святослава
Всеволодича, мудрого и заботливого князя". Н. С. Демкова заключает: мы
наблюдаем в "Слове о полку Игореве" отражение не только общерусских,
общенародных идей - страстного "призыва русских князей к единению", к
борьбе против врагов родной земли... но обнаруживаем и связи его с
конкретной политической ситуацией середины 90-х годов XII в., следы его
злободневного отношения к событиям и людям".
Следует обратить внимание, что датировки, основанной на
совокупности данных, то есть и образов, и политической ситуации на Руси,
еще не было. Обычно датировка опирается на факт упоминания Ярослава
Осмомысла (ум. в 1187 г.), что вызывает определенные сомнения, ибо
датирует не время создания памятника, а время, описываемое в памятнике.
Не менее важной встает проблема авторства "Слова": Тимофей
Рагуилович, Митуса, Рагуил Добрынич, Беловод Просович, сам Игорь,
предлагаемые на роль авторов, не могут быть рассмотрены как полноценные
варианты, потому что о их литературных особенностях и кругозоре
практически не известно, а в данном случае это является необходимым
компонентом анализа.
Более основательна гипотеза Б. А. Рыбакова, высказавшего
осторожное предположение, что автором "Слова" мог быть летописец Петр
Бориславич. Если атрибуция ряда летописных фрагментов Петру Бориславичу
верна, то мы можем судить и о его политической программе, и об
особенностях его языка и слога. И в том и в другом между летописцем и
автором "Слова" Б. А. Рыбаков усматривает общность. Однако исследователь
все же считает необходимым так резюмировать свои наблюдения: "Нельзя
доказать непреложно, что "Слово о полку Игореве" и летопись "Мстиславова
племени" (имеются в виду приписываемые Петру Бориславичу фрагменты
Ипатьевской летописи. - О. Т.) действительно написаны одним человеком.
Еще труднее подтвердить то, что этим лицом был именно киевский тысяцкий
Петр Бориславич. Здесь мы, вероятно, навсегда останемся в области
гипотез. Но порази тельное сходство, переходящее порою в тождество,
почти всех черт обоих произведений (с учетом жанрового различия) не
позволяет полностью отбросить мысль об одном создателе этих двух
одинаково гениальных творений".
