Особый вклад в развитие русского народознания внес сам А.Н. Островский1.
Драматург отправляется в верховья Волги с целью сбора обстоятельного и
обширного материала о жизни, занятиях, экономическом положении
промысловой деятельности населения в соответствии с программой Морского
министерства. Ему предстояло ознакомиться с этнографическими
особенностями быта прибрежных обитателей Волги, подметить
характерологические детали и черты их жизни, выявить этнографический тип
русского человека (физический вид, состояние), обусловленные местными и
жизненными социальными обстоятельствами, резко отличающими их от прочих
обитателей, занимающихся рыболовством и судоходством. Островским
изучались конкретные этнографические факты, предстояло дать описание
жилищ, промыслов, судов и разных судоходных орудий и средств, с
обозначением их названий и даже изображением на рисунках; предстояло
изучить нравы, обычаи, привычки, особенности речи, поговорки, характер
его мировоззрения. Глубокое всестороннее изучение народа и его быта
отвечало стремлениям самого драматурга сблизиться с ним.
За время экспедиции (с апреля по август 1856 года и с начала мая
по август 1857 года) Островским были также собраны значительные
материалы, а к декабрю 1857 года написано несколько статей для журнала
"Морской сборник", одна из которых – "Путешествие по Волге от истоков до
Нижнего Новгорода" – была опубликована.
"Путешествие" – это своеобразный путевой этнографический очерк со
всеми его особенностями. Очерк носит фактографический, статистический
характер. Он изобилует этнографическими приметами местности,
особенностями материальной жизни народа, историческими данными, цифрами,
описанием культурно-архитектурных памятников, включениями
фразеологически разнообразных элементов народной речи, крестьянской
пословично- поговорочной этимологии, передачей распространенных в народе
анекдотов, описанием обычаев, поверий и т.д.
Художественное своеобразие придает ему и описание местного
этнографического пейзажа, обращение к картинам природы и собственные
размышления писателя.
Путевые заметки открываются записями о пребывании в Твери от апреля
1856 года. "В Тверь я приехал еще до открытия навигации. Это было на
святой неделе, погода стояла прелестная. Толпы народа в праздничных
нарядах гуляли по набережной; Волга была в полном разливе…"2.
Островский отмечает бедность промышленного класса и ничтожность
заработанной платы и выручки, приводит конкретные факты, как принято в
этнографических очерках, характеризует главный промысел "бедных тверских
мещан" – перевозки через Волгу, пишет о мизерном их доходе ("между 15 и
20 коп. серебром в день на человека"), об исключительно сезонной их
работе. Рассказывает писатель о занятиях кузнечным мастерством в зимнее
время: ковкою гвоздей, сооружением барочных принадлежностей и других
мелких изделий. Работа изнурительная и малоприбыльная, отмечает
Островский; работники спят не более трех часов в сутки и вырабатывают не
более полтинника в неделю. Их бедность подчеркивается и употребляемой
пищей: самое лакомое кушанье, о котором они мечтают, это жареный лук в
конопляном масле. Мясо не видят почти круглый год. Описывает Островский и
женский промысел, почти единственный в Твери, – вязание простых чулок в
одну иглу из самой грубой шерсти. Заработанная плата за них также
ничтожна. Бедные люди, замечает драматург, занимаются утомительным и
безвыгодным трудом: перевозкой, кузнечным мастерством, вязанием
шерстяных чулок. В Тверском крае много готовых рук и мало работы.
В поле зрения Островского попадает и судоходство по Волге с ее
притоками. Пишет он о составлении караванов, о типических судах и
обслуживающих их рабочих – лоцманах, коренниках, коноводах, в основном
это крестьянство из деревень, а иногда из одной семьи. Крестьяне
работают семейным промыслом (отец – коновод, сын – лоцман). Писатель
приводит фактические оценки их труда. Не проходит этнограф и мимо
остроумных анекдотов, которые ходят по Волге, сопровождающих работу
лоцмана. Лоцман по "должности старшего" имеет право ругать подчиненных,
но как же обругать ближнего родственника (отца), а не обругать иногда
никак нельзя? Лоцман поступает следующим оригинальным образом: он
сначала кричит на коновода: "Эй ты, шуба!" Да и потом уж шубу и ругает. И
не обидно, и должное не упущено. Островский замечает, что лоцман
честнее и нравственнее всех прочих судорабочих3.
Оставил Островский и описание села Городня. Его наблюдения
фиксируют историко-этнографические отношения с современностью. "На
правом, высоком и крутом берегу Волги в 30 верстах ниже Твери по
московской дороге лежит село Городня. Прежде, до литовского разорения,
это был город и назывался Вертязин. В нем было три церкви: одна
каменная, бывшая соборною, построенная в 13 веке во имя Рождества
пресвятой Богородицы, существует и доселе… – Церковь у нас так стара, –
говорили мне в Городне крестьяне, – что уж ушла в землю. – Но она не
ушла в землю, а внизу, под сводами, был устроен храм, на стенах которого
еще и теперь видны старинные фрески. В этом храме особенно замечательны
– царские врата, вероятно современной постройки. Две другие церкви: во
имя воскресения Христова и святых мучеников Бориса и Глеба, были
деревянные, и о давнем существовании их свидетельствуют только
надгробные камни без всяких надписей"4.
Художественные элементы в фактографическом, этнографическом очерке
вносят лирические мотивы, связанные чаще всего с описанием природы,
пейзажем. "Долго любовался я живописным видом с обрывистого берега от
церкви… Справа и слева между кустарниками кое-где блестели изгибы и
плесы Волги; по крутым берегам далеко виднелись белые каменные церкви
сел. Между селами вам непременно укажут Едимоново, замечательное как
своею древностию, так и тем, что в нем родилась мать великого князя
Михаила Ярославича"5.
Древность Едимонова действительно подтверждается памятниками
древнерусской литературы, являясь местом действия повести о Тверском
Отроче монастыре.
Путешествуя по Волге, писатель отмечает упадок в экономической и
социальной жизни населения Городни и сравнивает настоящее с прежним ее
состоянием. Железная дорога лишила село всех выгод. Прежде здесь гремели
дилижансы, подлетали к почтовой гостинице лихие тройки; добрые господа и
купцы щедрой рукой давали на водку. Крестьяне по своим занятиям
разделялись на три рода: содержателей постоялых дворов, ямщиков и
рыболовов. И все имели выгоды даже с излишком. Островский вступает в
беседу с ямщиком: "– Да, было времечко, да прошло. Пожили в свое
удовольствие. Теперь вся наша привилегия отошла. Больно нас чугунка
приобидела! – сказал со вздохом мой ямщик. – Что ж, принимайтесь за
землю, – отвечал я ему. – От косы да от сохи не будешь богат, а будешь
горбат. – Да и прежде, чай, богаты не были, а только гуляли вдоволь? –
Это точно. Это уж что толковать! Гульба большая была"6.
Из бесед с крестьянами на постоялых дворах, на берегу Волги, с
ямщиками вырисовывается экономическое положение крестьян в настоящий
момент и их быт в прошлом, доводится до читателя их мироощущение,
восприятие жизни в поговорках и пословицах. Автор приводит сведения об
обычаях крестьян села Городня, почерпнутые, приобретенные, как он пишет,
от почтенного священника отца Василия. "Из обычаев, – отмечает
Островский, – замечательно уважение тамошних и окрестных жителей к
Ильину дню. Начиная от Троицы до Ильина дня не работают по пятницам, и
пятницы называются ильинскими. Далее по берегам Волги всю неделю перед
Ильиным днем постятся и называют ильинским постом"7.
Упоминает Островский и о предании, укоренившемся в народном сознании, о
влиянии божественной силы иконы и верований на жизнь крестьян. В пожары
смежные с загоревшимся строением дома обходят с образами.
Характеризуя богатое село Медное, Островский подмечает, что в
особой слободе живут лоцманы и коноводы. Описывается им и Никольская
ярмарка: с праздничным товаром, пряниками, платками и ситцами, медными
серьгами, оловянными кольцами и разноцветными тесемками. Современный и
исторический планы сливаются в очерке. Упоминая о прошлом старого
Торжка, Островский обращается к первой Новгородской летописи8.
Островский видит этнографические отличия в костюмах и обычаях жителей
Торжка, а также особую манеру поведения. Так, девушки пользуются
совершенной свободой. Образ жизни замужних женщин противоположен образу
жизни девушек; женщины не пользуются никакой свободой и постоянно сидят
дома. "Наряд девушек – шубка или сарафан, кисейные рукава и душегрея, у
которой одна пола вышита золотом, начинает выводиться; место его
заступает пальто, а вместо повязки с рясками (поднизи из жемчуга)
покрывают голову шелковым платочком. Пальто… длинны и узки с перехватом
на талии; они шьются из шелковой материи ярких цветов и большей частью
бывают голубые и розовые"9.
Завершается очерк описанием многострадального переезда писателя
на подводе, запряженной плохими обывательскими лошадями, из Торжка в
Осташков. "Невесело влезал я в полуразвалившуюся телегу; дождик более и
более расходился, ямщик мой говорит на каком-то едва понятном наречии, а
впереди 130 верст незнакомой, почти необитаемой проселочной дороги, это
хоть кого заставит призадуматься…" Описывая свое положение, драматург
припоминает русскую народную сказку об Иване: "Едет он день до вечера,
перекусить ему нечего, – говорится в русской сказке про Ивана-царевича;
то же случилось и со мной"10.
Путешествие по Волге, приблизившее драматурга к народной жизни и
культуре, постижению быта волжан, крестьянского типа, явилось
благотворным источником его творческой деятельности, "самой лучшей
школой изучения своего народа и воспроизведения ее в художественных
формах". Экспедиция предопределила тесные связи писателя с окружающим
миром, глубину его проникновения в народную жизнь. Впечатления,
отложившиеся в его художественном сознании, воплотились в последующем
творчестве. Из фольклорных истоков вырастало народно-поэтическое
сознание драматурга, его нравственные гуманистические идеалы, которые он
искал в эстетике народной поэзии и на которые он опирался.