Внимательное чтение 12 главы романа "Черная магия и
ее разоблачение" прозрачно намекает читателю на истинную цель посещения
Воландом Москвы 1930-х гг. Появившись на сцене театра Варьете в образе
"знаменитого иностранного артиста", "мага и чародея", "мосье" Воланд
отнюдь не собирается развлекать публику. Напротив, он пристально
вглядывается в нее. ("Я открою вам тайну... я вовсе не артист, а просто
мне хотелось повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было
сделать в театре... я же лишь сидел и смотрел на москвичей".) Прежде
всего, Воланда волнует вопрос, изменилось ли "московское
народонаселение"? С одной стороны, да: "...Горожане сильно изменились...
внешне... как и сам город, впрочем". Однако Воланда интересует "гораздо
более важный вопрос: изменились ли эти люди внутренне?"
Сталкивая зрителей театра Варьете (где собралось
пол-Москвы, по выражению конферансье Жоржа Бенгальского) с нечистой
силой, Булгаков проводит глубокое психологическое исследование. Ему
важно знать, осталась ли еще в москвичах нравственная опора, способны ли
они противостоять соблазну, искушению грехом, могут ли они подняться
над серой повседневностью, отвлечься от сплетен, квартирных дрязг,
интриг, корысти.
И вот под взрывы хохота, улюлюканье и аплодисменты
радостно возбужденных зрителей происходят ужасающие вещи, совершается
ряд чудовищных экспериментов, испытаний на человечность и бессердечие,
жадность, честность, порядочность, подлость, лживость, милосердие...
Коровьев-Фагот и кот Бегемот разворачивают в Варьете
сеанс черной магии. После фокуса с картами "какой-то смятенный гражданин
обнаружил у себя в кармане пачку, перевязанную банковским способом и с
надписью на обложке: "Одна тысяча рублей". Изумленная публика бросается
проверять, настоящие это червонцы или фальшивые. Когда посыпался
"денежный дождь", "...веселье, а потом изумление охватило весь театр.
Всюду гудело слово "червонцы, червонцы", слышались вскрикивания...
Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами. Многие стояли на
сиденьях, ловя вертлявые, капризные бумажки". Как следствие, в зале
вызревает скандал и происходит драка. С тонкой иронией Булгаков
изображает, как советские граждане самозабвенно и нежно "любят деньги":
"Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную
сцену и видели самые верные и правильные водяные знаки. Запах также не
оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый
запах только что отпечатанных денег". Обращают на себя внимание звучные и
многозначащие эпитеты "самые верные и правильные", "ни с чем по
прелести не сравнимый" - так говорят о чем-то очень дорогом и заветном. И
вполне понятной кажется реакция на "разоблачения" Жоржа Бенгальского,
потребовавшего исчезновения этих "якобы денежных бумажек", на что
публика тотчас отреагировала, предложив оторвать ему голову, что и было
молниеносно исполнено. Подчеркнуто натуралистическая сцена отрывания
головы потрясает зал. Пораженные собственной стадной жестокостью
москвичи опомнились: "Ради бога, не мучьте его! - вдруг, покрывая гам,
прозвучал из ложи женский голос..." К нему присоединился хор женских и
мужских голосов: "Простить, простить!.."
И вот в этот трагический момент происходит вмешательство
Воланда: "Ну что же... они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это
всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны,
из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны...
ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца... обыкновенные
люди... В общем, напоминают прежних... квартирный вопрос только испортил
их... - И громко приказал: "Наденьте голову". Слова Воланда несут в
себе как современный политический подтекст, так и глубочайший
философский смысл. Через две с лишним тысячи лет люди мало "изменились
внутренне". Толпа зевак в древнем Ершалаиме и зрители в Варьете,
жаждущие "хлеба и зрелищ", равноценны. "Тут ему [Понтию Пилату]
показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем
уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот, свист", - так
Булгаков описывает древний Ершалаим, где вскоре свершится неправедный
суд толпы над Иешуа Га-Ноцри - Сыном Божьим.
Но род человеческий еще не совсем потерян. Малейшее
проявление человеческого в человеке - милосердия - примиряет автора (так
же, как и самого Воланда) с людьми, заставляет поверить в нравственную
природу человека. Именно в этой главе очень явственно обозначена тема
добра, милосердия, проходящая через весь роман.
Эпизод в театре Варьете имеет и другой "...очень
актуальный и тоже философский смысл": "теоретики социализма полагали,
что установление социалистических отношений приведет к коренным
переменам в нравственной, а также умственной природе человека...
Эксперимент не удался..." (Г. Лесскис).
Двенадцатая глава, являясь кульминацией сюжетной линии
"Воланд - москвичи", играет существенную роль в раскрытии философского и
политического подтекста романа, отражает его стилевое богатство и
своеобразие.
При помощи мистики, фантастики Булгаков подвергает
осмеянию все то, что отвернулось от добра, изолгалось, развратилось,
нравственно выхолощено, утратило извечные истины.
