Белинский заметил, что "главное, отличительное их [стихов Державина] свойство есть народность, народность, состоящая не в подборе мужицких слов или насильственной подделке под лад песен и сказок, но в сгибе ума русского, в русском образе взгляда на вещи"
Национальные обычаи и нравы - это из области глубинных основ личности, и Державин использует этот образ: в 1798 г., переводя второй эпод Горация "Beatus ille..." ("Похвала сельской жизни"), Державин русифицировал свой перевод, так что ода стала "соображена с русскими обычаями и нравами":
Горшок горячих, добрых щей,
Копченый окорок над дымом;
Обсаженный семьей моей,
Средь коей сам я господином,
И тут-то вкусен мне обед!.
Национальное самосознание, органично свойственное эмпирическому мировосприятию Державина, приобретает смысл эстетической категории в переводно-подражательной поэзии позднего периода творчества, когда он пишет стихотворения, объединенные в поэтический сборник 1804 г. "Анакреонтические песни", который включает не только свои вольные переводы стихотворений Анакреона и классической древней анакреонтической лирики, но и свои оригинальные тексты, написанные в духе легкой лирики, воспевающей простые радости земной человеческой жизни.
Общая эстетическая тенденция переводов анакреонтики - очевидная русификация античных текстов: например, стихотворения Анакреона "К лире", издавна знакомый русскому читателю по ломоносовскому "Разговору с Анакреоном":
Петь Румянцева сбирался,
Петь Суворова хотел;
Гром от лиры раздавался,
И со струн огонь летел
Так не надо звучных строев,
Переладим струны вновь;
Петь откажемся героев,
А начнем мы петь любовь.
Так возникает один из лирических шедевров Державина, стихотворение "Русские девушки", которое ритмом передает мелодику народного танца, а через обращение к народному искусству выражает идею национального характера:
Зрел ли ты, певец тииский,
Как в лугу весной бычка
Пляшут девушки российски
Под свирелью пастушка?
Как, склонясь главами, ходят,
Башмаками в лад стучат,
Тихо руки, взор поводят
И плечами говорят?
