Внимательный
читатель обязательно увидит ту самую связующую нить в стихотворениях
двух великих современников — поэтов Серебряного века
.
Как пишет известный литературовед Виктор Жирмунский,
имя Анны Ахматовой (урождённой Горенко) уже в первой четверти XX века
«прочно соединялось с именем Блока как ее «учителя». Интересно, что
Блоку и Ахматовой приписывали нечто большее, чем просто творческую
перекличку. Им приписывали любовный роман.
Однако, по словам
самой Ахматовой, её встречи с Блоком были немногочисленны и всегда
происходили в присутствии посторонних. Но при всей мимолетности этих
встреч для поэтессы они всегда были чем-то очень важным, значительным.
Таким, что все детали, даже, на первый взгляд, самые незначительные,
глубоко отпечатывались в памяти.
«В рабочих тетрадях Ахматовой
сохранилось большое число отрывков мемуарного характера, относящихся к
Блоку. Все они, как и печатные «Воспоминания», по шутливому определению
самой писательницы, в сущности, написаны на тему: «О том, как у меня не
было романа с Блоком», — пишет Жирмунский. «Все мои воспоминания о
Блоке, — рассказывает Ахматова в своих записях, — могут уместиться на
одной странице обычного формата, и среди них интересна только его фраза о
Льве Толстом».
Однажды в разговоре с Блоком поэтесса передала ему замечание поэта Бенедикта Лившица,
«что он, Блок, одним своим существованием мешает ему писать стихи».
Ахматова вспоминает, что «Блок не засмеялся, а ответил вполне серьезно:
«Я понимаю это. Мне мешает писать Лев Толстой».
Литературоведы
отмечают, что Анна Андреевна посвятила Александру Блоку пять
стихотворений. По некоторым оценкам — семь, но два были без явного
посвящения. Первое из известных — это ответ Блоку на его «мадригал» — «Я
пришла к поэту в гости…».
Ахматова была в гостях у поэта лишь
однажды — «в одно из последних воскресений тринадцатого года». Она
принесла Блоку его книги — «чтобы он их надписал». «На каждой он написал
просто: «Ахматовой — Блок»… А на третьем томе поэт написал посвященный
мне мадригал: «Красота страшна, вам скажут…». У меня никогда не было
испанской шали, в которой я там изображена, но в это время Блок бредил
Кармен и испанизировал и меня», — пишет поэтесса. Кстати, и красный
розан в волосах она никогда не носила. Вот о каком «мадригале» идет речь:
«Красота страшна» — Вам скажут, —Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи, Красный розан — в волосах.
«Красота проста» — Вам скажут, —Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка, Красный розан — на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустноИ твердите про себя:
«Не страшна и не проста я;Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я, Чтоб не знать, как жизнь страшна»
«Ответ»
Блоку был написан в первых числах января. В стихотворении на фоне
реалистической картины русской зимы выступает «психологический портрет»
поэта, «тоже реалистический, с глубокой перспективой недоговоренного
чувства» (Жирмунский В.М. «Теория литературы. Поэтика. Стилистика»).
Просторная комната, дымный полдень, за окнами мороз… И Его глаза:
Я
пришла к поэту в гости. Ровно в полдень. Воскресенье. Тихо в комнате
просторной, А за окнами мороз
И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом…
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня! У него глаза такие, Что
запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной, В них и вовсе не
глядеть. Но запомнится беседа, Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и
высоком
У морских ворот Невы
Второе стихотворение было
написано уже после смерти Блока, в августе 1921 года. Если точнее, после
его похорон на Смоленском кладбище. Три последних стихотворения были
написаны в 1944—1960 гг.
В одном из этих последних стихотворений,
датированном 1960-м годом, Ахматова явственно обозначила свое отношение
к великому поэту, назвав его «трагическим тенором эпохи».
Примечательно,
что при всем уважении Ахматовой к своему литературному учителю, однажды
она позволила себе нелестно отозваться о его «Прекрасной Даме». Речь
идет о супруге Блока — дочери великого химика Любови Менделеевой.
Что скрывать, внешность Любы многие находили заурядной, но для Блока
это значения не имело. В ней он видел возвышенный идеал, «святое место в
душе». А вот Ахматова впоследствии высказалась о ней так: «Она была
похожа на бегемота, поднявшегося на задние лапы. Глаза — щелки, нос —
башмак, щеки — подушки»…
О чувствах Ахматовой к Блоку можно
рассуждать еще очень долго. Однако в завершении хотелось бы
процитировать фрагмент из заметок поэтессы: «Блока я считаю не только
величайшим поэтом первой четверти двадцатого века, но и
человеком-эпохой,
т. е. самым характерным представителем своего времени…».
Ахматова признается, что гениальный поэт Серебряного века занимал «особенное место в жизни всего предреволюционного поколения».
http://regnum.ru/news/cultura/2021928.html