Валерий Яковлевич Брюсов родился 1 (13) декабря 1873 года в Москве в
зажиточной купеческой семье. Дед по отцу, Кузьма Андреевич, откупился из
крепостных крестьян, затем разбогател на пробочной торговле. Дед со
стороны матери, Александр Яковлевич Бакулин, поэт-самоучка, писал
сказки, басни, повести, пьесы, очерки. Вышла маленькая книжка Бакулина
«Басни провинциала» (1864). Отец Брюсова - Яков Кузьмич - был человеком
демократических убеждений, атеистом, интересовался математикой,
медициной, сельскохозяйственными и другими «позитивными» науками, читал
Дарвина и Маркса, владел французским языком, хорошо знал русскую
литературу, писал стихи — некоторые из них были напечатаны в газетах. В
зрелые годы отошел от торговых дел.
Воспитывали Брюсова, как он вспоминал, «в принципах материализма и
атеизма». Особо почитавшимися в семье литераторами были И. А. Некрасов и
Д. И. Писарев. С детства ему прививались
позитивистски-рационалистические взгляды на жизнь, интерес к
естественным наукам, независимость суждений, вера в великое
предназначение человека-творца. «От сказок, от всякой «чертовщины» меня
усердно оберегали, - вспоминал он, - зато об идеях Дарвина и о принципах
материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего говорить,
что о религии в нашем доме и помину не было... После детских книжек
настал черед биографий великих людей... Эти биографии произвели на меня
сильнейшее впечатление; я начал мечтать, что сам непременно сделаюсь
«великим»...» (Автобиография).
Общедемократические и позитивистские начала воспитания сказались на
всем дальнейшем жизненном и творческом пути Брюсова, с достаточным
основанием заявившего на своем юбилее в 1923 году: «Сквозь символизм я
прошел с тем миросозерцанием, которое с детства залегло в глубь моего
существа».
Получив первоначально домашнее образование, Валерий Яковлевич в 1884
году поступил во 2-й класс московской частной гимназии Ф. И. Креймана,
где начал писать стихи, издавал рукописный журнал. Через четыре с
половиной года он перешел в гимназию известного педагога и
литературоведа Л. И. Поливанова, оказавшего значительное влияние на
будущего поэта. В 1892 году Брюсов поступил на историческое отделение
историко-филологического факультета Московского университета. Слушал
лекции историка В. О. Ключевского и известного знатока римской
словесности филолога Ф. Е. Корша. Основной круг интересов
Брюсова-студента — история, философия, литература, искусство, языки. В
1898—1899 годах он становится активным членом
Литературно-художественного кружка — идейного центра московских
поэтов-символистов. В университетские годы сложилось в основных чертах
мировоззрение молодого Брюсова, во многом обусловленное исторической
ситуацией «fin de ciecle» («конца века») с ее ощущениями изжитости
прежних социально-политических, этических и эстетических установлений,
ярко выраженным индивидуализмом, равнодушием к общественной жизни,
склонностью к пессимистическим умонастроениям. Эти настроения легли в
основу как личности, так и ранней лирики Брюсова, сочетаясь при этом со
«страстным рационализмом» поэта.
Осенью 1897 года Валерий Яковлевич женился на Иоанне Матвеевне Рунт. В
1899 году он окончил университет, получив диплом первой степени. С того
времени он полностью посвятил себя литературной работе. В печати Брюсов
впервые выступил в десятилетнем возрасте. В журнале «Задушевное слово»
(1884 год — № 16) было опубликовано его «Письмо в редакцию», в котором
был описан летний отдых семьи Брюсовых.
В начале 90-х годов Валерий Яковлевич организовал группу молодых
поэтов (А. Добролюбов, А. Ланг (Миропольский), А. Емельянов-Коханский и
другие) и выпустил в 1894—1895 годах три сборника «Русские символисты»,
состоявшие в основном из стихов самого Брюсова и его переводов
французских символистов, с творчеством которых он познакомился еще в
гимназии Поливанова. Он рассматривал сборники как своеобразную
хрестоматию, как «сознательный подбор образцов» символистской поэзии,
отмеченной на данном этапе существенным влиянием западноевропейского
декаданса (П. Верлен, Ш. Бодлер, С. Малларме, А. Рембо). Вместе с тем
заметно повлияли на раннего Брюсова и русские представители «новой
поэзии» — К. Бальмонт, И. Коневской, А. Добролюбов, Ф. Сологуб, 3.
Гиппиус, Д. Мережковский. В его тяготении к декадентам проявилась не
только его близость к их мироощущению, но, в не меньшей мере, и трезвый
расчет аналитика, выбирающего наиболее рациональный путь к признанию и
успеху, к славе. «Талант, даже гений,— записывал Брюсова в дневнике 4
марта 1893 года,— честно дадут только медленный успех, если дадут его.
Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное... Найти путеводную звезду в
тумане. И я вижу ее: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли
оно, смешно ли, но оно идет вперед, развивается, и будущее будет
принадлежать ему, особенно когда оно найдет достойного вождя. А этим
вождем буду Я! Да, Я!». Все свои организаторские способности Брюсов
направляет на создание нового литературного течения, лидерство в котором
он заранее резервирует за собой. При этом он использует самые
разнообразные методы для привлечения к начинаниям русских символистов
широкого читательского и литературно-критического внимания, чем отчасти
объясняется характер первых поэтических опытов Валерия Яковлевича и его
сподвижников. Таково, например, навеянное Малларме однострочное
стихотворение, занимавшее в «Русских символистах» отдельную страницу:
«О, закрой свои бледные ноги!»
Основой поэтической практики и теоретических взглядов молодого
Брюсова на искусство стали индивидуализм и субъективизм. «В поэзии, в
искусстве — на первом месте сама личность художника! — писал он П. П.
Перцову 14 марта 1895 года — Она и есть сущность — все остальное форма! и
сюжет, и «идея» — все только форма! Всякое искусство есть лирика,
всякое наслаждение искусством есть общение с душою художника...» (Письма
Брюсова к Перцову). Эта любимая мысль Брюсова об абсолютной
суверенности и доминантности личности художника в творчестве была
повторена почти дословно в предисловии к первому лирическому сборнику
поэта, вышедшему под названием «Chefs d’oeuvre» («Шедевры», 1895 год).
Эта книга, как и следующий сборник «Me eum esse» («Это — я»; вышел в
1896 году, на обложке — 1897 год, открывается знаменитым программным
стихотворением «Юному поэту»), подводят итог первому периоду и уже
намечают некоторые ведущие черты зрелого творчества Брюсова — урбанизм,
тема одиночества человека в «страшном мире», мотивы изжитости старой
культуры, обращение к истории, поиски новых поэтических форм.
Второй период творческого пути Валерия Яковлевича отмечен четырьмя
сборниками стихов, составившими своеобразную тетралогию: «Tertia
Vigilia» («Третья Стража», 1900), «Urbi et Orbi» («Граду и Миру», 1903),
«Stephanos» («Венок», 1906) и «Все напевы» (1909). Поэзия Брюсова этого
времени свидетельствует о значительных изменениях в его мировосприятии и
эстетике. Своими учителями он теперь признает А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева,
Э. Верхарна. Его произведения приобретают образную и композиционную
четкость, пафос страстного культурного просветительства, отточенность
ораторско-декламационного строя стиха.
Объективно общественная и эстетическая позиция Брюсова в эти годы
резко противоречила постулатам русского символизма, базировавшегося на
неоплатонических идеях философа-идеалиста Владимира Сергеевича
Соловьева. Брюсов внутренне был чужд мистическим исканиям символистов,
их стремлениям видеть в поэте провидческого толкователя зашифрованных в
символе потусторонних «высших тайн». С полемическим вызовом он
уподобляет поэтическую мечту волу, впряженному в плуг («В ответ», 1902).
Брюсов начинает тяготиться некогда желанным званием вождя символизма,
хотя по-прежнему отдает все силы консолидации и развитию нового
литературного направления. Он участвует в делах символистского
издательства «Скорпион», становится редактором и издателем альманаха
«Северные цветы» и журнала «Весы» (1904—1909) — «центрального органа»
русского символизма. Одновременно Брюсов ведет большую научную работу,
публикует исследования о Е. А. Баратынском, П. А. Вяземском, А. С.
Пушкине, Ф. И. Тютчеве, А. А. Фете и других, сотрудничает в «Русском
архиве».
Новый этап в развитии творчества Валерия Яковлевича ознаменован
расширением и укреплением его связей с живой действительностью в ее
общекультурной насыщенности. По глубине знаний, многогранности
интересов, объему научной и литературной работы, преданности культуре
Брюсов занял в эти годы одно из первых мест среди современников.
«...Если бы мне жить сто жизней,— отмечал он в дневнике,— они не
насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня». Именно тогда
складывается образ Брюсова, получивший незадолго до Октября известную
характеристику М. Горького:
«...Я всегда говорю о Вас: это самый культурный писатель на Руси!». Его
стихи, известные «антологические» стихотворные циклы «Любимцы веков» и
«Близким» (сборник «Теrtia Vigilia»), «Правда вечная кумиров» (сборник
«Stephanos»), «Властительные тени» (сборник «Зеркало теней», 1912), «В
маске» («Семь цветов радуги», 1916) переполнены легендарными и
мифологическими, историческими, географическими именами и названиями —
«Ассаргадон», «Жрец Изиды», «Одиссей», «Наполеон», «Разоренный Киев» и
другие. Но обращение Брюсова к мифологии и древности, истории не
означало ухода от жгучих вопросов современности. Поэта притягивают
героика и трагические судьбы людей древних цивилизаций, так как в них он
стремился найти аналогии с судьбой современного человека и мира. Он
искал в далеком прошлом образец личности яркой, поднимающейся над
обыденностью, могущей стать идеальным примером для «безгеройной»
современности. Стараясь понять закономерности появления героических
характеров, столь необходимых времени настоящему, Брюсов одновременно
стремился исследовать в своих персонажах черты, созвучные ему самому.
«...У меня везде — и в Скифах, и в Ассаргадоне, и в Данте — везде мое
«я»,— подчеркивал он в одном из писем к М. Горькому. Именно поэтому
стихи циклов сохраняют, наряду с чертами героической эпичности, глубокий
лиризм и отчетливо субъективистскую окраску.
Другой темой, прошедшей через все творчество поэта, стала тема города. Продолжая и объединяя разнородные традиции (Достоевского,
Некрасова, Верлена, Бодлера и Верхарна), Брюсов стал по сути первым
русским поэтом-урбанистом XX века, отразившим обобщенный образ новейшего
капиталистического города — «В стенах» (сборник «Tertia Vigilia»),
«Картины» (сборник «Urbi et Orbi») и других. Он ищет в городских
лабиринтах красоту, называет город «обдуманным чудом», любуется
«буйством» людских скопищ и «священным сумраком» улиц («Жадно тобой
наслаждаюсь», 1899; «Конь блед», 1903; «Городу», 1907, и другие),
склоняется к поэтическому «оправданию» язв и пороков мегаполиса, видя в
них «отблеск тайн», эстетизирует «сон заученных объятий», «восторги» и
«видения мечты» в опьянении страстью и азартом («Я люблю в глазах
оплывших», 1899; «В публичном доме», 1905; «В игорном доме», 1905). Но
любование городом не переросло у Брюсова в его апологию, он угадывает в
урбанизации жизни «противоестественные», враждебные человеку черты,
чреватые будущими катаклизмами. Призрак грядущих катастроф являлся у
него не только в облике разгневанной природы («В дни запустении», 1899;
«Словно нездешние тени», 1900; поэма «Замкнутые», 1901; драма «Земля»,
1904, и другие). Поэт провидит и оправдывает надвигающуюся революцию,
несущую гибель «неправому и некрасивому» строю, сильных и униженных
людей, которые готовы вскоре добыть себе «царственную долю» («Каменщик»,
«Братья бездомные», 1901; «Слава толпе», 1904, и другие). Это типы, в
отличие от «призрачных теней» первого периода, вполне конкретные и
социально охарактеризованные. Это — фабричный рабочий, девушка-прачка,
сборщики на церковный колокол, каменщик из широко известного
одноименного стихотворения, ставшего народной революционной песней. В
стихотворении «Ночь» (1902) Брюсов говорит о рабочих:
И, спину яростно клоня,
Скрывают бешенство проклятий
Среди железа и огня
Давно испытанные рати
Протест против бездушия городской цивилизации приводил Брюсова к
раздумьям о природе, оздоравливающих начал которой поэт не признавал в
своем раннем творчестве. Теперь он ищет в природе утраченную современным
«аналитическим человеком» цельность и гармоничность бытия («У земли»,
1902; «Снова с тайной благодарностью», 1911; циклы «У моря», «Вечеровые
песни», «На сайме», «На гранитах», «В поле», 1899—1907). Поиски эти
симптоматичны в творческом развитии Брюсова, хотя в целом его
«природные» стихи значительно уступают его антологической и
урбанистической лирике.
С большей художественной силой миру растворенной в городе пошлости
противостоит у Брюсова поэзия любви. Стихи о любви сгруппированы, как и
стихи на другие темы, в особые смысловые циклы — «Еще сказка» («Tertia
Vigilia»); «Баллады», «Элегии» («Urbi et Orbi»); «Из ада изведенные»,
«Мгновения» («Stephanos»); «Эрот, непобедимый в битве», «Мертвая
любовь», «Обреченный» («Все напевы»), Брюсов противопоставляет «дачным
страстям» мещанской действительности всепоглощающую, возведенную до
трагедии, «предельную», «героическую страсть» («Любовь», «И снова
ты...», 1900; «Помпеянка», 1901; «В Дамаск», 1903; «Видение крыльев»,
«Антоний», 1905, и другие). Не случайно А. Белый назвал его «поэтом
страсти». Но и здесь, вполне искренне воспевая все многообразие ликов и
оттенков страсти, Брюсов часто предстает как человек и художник
железного волевого императива, прославляющий конечную победу долга и
героической воли над стихией страсти («Цирцея», 1899; «Возвращение»,
1900; «Побег», 1901; «Эней», 1908). Противоречивость ответов в
разрешении конфликта страсти и долга, страсти и свободы соответствовала
общей диалектической природе творчества Брюсова и осознавалась самим
поэтом. «Только поэт-педант,— писал он в «Miscellanea»,— сумеет избежать
противоречий, только тот, кто не «творит», но делает свои стихи, будет в
них постоянно верен одним и тем же взглядам».
Противоречия взглядов Брюсова особенно наглядно выразились в его
оценках социально-политических сторон действительности. Поэт с живой
страстностью откликался на все важнейшие события современности. В начале
века русско-японская война и революция 1905 года становятся темами его
творчества, во многом определяют его взгляды на жизнь и искусство. Он,
сочувственно относившийся поначалу к идее монархической власти и
мессианского великодержавия России («Проблеск», 1900; «Июль 1903»;
«политические обозрения» в журнале символистов-неохристиан «Новый путь»,
1903), в первый период русско-японской войны выступил со стихами
официозно-шовинистического толка («К согражданам», «К Тихому океану»).
Но вскоре его иллюзии полностью развеялись. Брюсов гневно упрекает
зачинщиков войны в трусости, тупости и предательстве: «Так слушайте
напев веселый, / Поэт венчает вас позором» («Цепи», 1905). Поражение
царизма в войне подводило Брюсова к представлению о закономерности и
необходимости революции. Ему казалось, что именно революция вызовет к
жизни те героические характеры, которые поэт искал в глубинах древности.
Не случайно в сборнике «Stephanos» антологические стихи («Медея»,
«Антоний», «Ахиллес у алтаря» и другие) сочетаются с яркими образцами
революционной поэзии. В стихотвореиии «Довольным» (18 октября 1905 года)
Брюсов обратил негодующий вызов к либералам, ликовавшим по поводу
дарованной манифестом 17 октября «куцей конституции»: «Довольство ваше
радость стада, / Нашедшего клочок травы». Стихотворение Брюсов
заканчивает призывом к революционерам — «детям пламенного дня»: «Крушите
жизнь - и с ней меня». Та же мысль звучит в известном стихотворении
«Грядущие гунны» (1904-1905), в идейном родстве с которым находится
стихотворение «Близким» (1905). Идея последнего стихотворения,
адресованного революционерам — «близким», выражена в заключительном
стихе: «Ломать — я буду с вами! Строить нет!». Заявляя о своем презрении
к буржуазному обществу, Брюсов в то же время выражал явное недоверие и к
социал-демократии, также посягавшей, по его мнению, на творческую
свободу художника. Однако следует признать, что он видел в революции не
только стихию разрушения. Он воспевает счастливое будущее «нового мира»
как торжество демократии, «свободы, братства, равенства» («К
счастливым», 1904—1905), славит певцов борьбы: «Поэт - всегда с людьми,
когда шумит гроза, / И песня с бурей - вечно сестры» («Кинжал», 1905).
Стихи Брюсова о первой русской революции, наряду со стихами Блока,
являются вершинными произведениями, написанными на эту тему поэтами
начала века.
В годы реакции поэзия Бюсова уже не поднимается до высокого
жизнеутверждающего пафоса «Венка». Перепеваются старые мотивы,
усиливается тема усталости, одиночества («Умирающий костер», 1908;
«Демон самоубийства», 1910, и другие). Но и в этот период его творчества
в сборнике «Все напевы» (1909 — сборник имеет переходный характер),
«Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916), «Девятая камена»
(1916 — 1917; отдельным изданием не вышла), «Последние мечты» (1920,
собраны стихи 1917 - 1919 годов) поэт продолжает славить
человека-труженика, искателя и созидателя, верит в будущее торжество
революции.
Оригинальное художественное творчество Брюслва не исчерпывается
стихами. В 1907 году он выпускает книгу прозы «Земная ось», в которую
вошли ряд новелл и драма «Земля», названная Блоком «произведением
предельно высоким». В 1908 году выходит исторический роман Брюсова из
жизни Германии XVI века «Огненный ангел» (С. Прокофьев написал на его
основе оперу), а затем появляются еще два романа и повесть из истории
Древнего Рима — «Алтарь Победы», «Юпитер поверженный», «Рея Сильвия»
(1911 - 1916). Как и в антологических стихотворных циклах, прошлое в
прозе Брюсова, представленное со скрупулезной научной точностью,
проецируется на настоящее, служит художественной разработке актуальных
проблем современности.
Зная основные классические и новые европейские языки, Брюсов активно
выступал как переводчик. Он переводил Метерлинка, Верлена, Гюго, Эдгара
По, Уайльда, Расина, Мольера, Байрона, Гете, Вергилия и многих других.
Именно он открыл русским читателям Верхарна, Райниса, финских и многих
(более сорока) армянских поэтов. Брюсов создал теорию перевода, не
потерявшую своего значения до сих пор (статья «Фиалки в тигеле», 1905;
предисловие к переводам Верлена, 1911; рецензия «Верхарн на прокрустовом
ложе», 1923, и другие).
С начала столетия развертывается многогранная литературно-критическая
деятельность Валерия Яковлевича, автора более шестисот статей и
рецензий, из которых свыше восьмидесяти посвящено изучению Пушкина.
Баратынский, Фет, Тютчев, Каролина Павлова, Гоголь,
Блок, акмеисты, футуристы, античные и европейские авторы вошли в
необычайно широкий круг научных и критических интересов Брюсова.
В годы первой мировой войны, которая на первых порах представлялась
Брюсову последней войной человечества на пути к вечному миру («Последняя
война», 17 июля 1914 года), поэт вновь испытал милитаристский азарт и
шовинистический энтузиазм, но вскоре, побывав в качестве корреспондента
«Русских ведомостей» на фронте, он понял ужас человеческой бойни и
возвысил против нее свой голос («Тринадцатый месяц», 1917; «За что?»,
1918).
В Октябрьской революции Брюсов увидел реальное воплощение
героического пафоса истории и стал искренне и активно сотрудничать с
Советской властью. Он работал в Книжной палате, Наркомпросе, Госиздате,
преподавал в Московском университете, в Коммунистической академии и в
Институте слова, организовал в 1921 году Высший
литературно-художественный институт и стал его ректором и
преподавателем. В 1920 году вступил в Коммунистическую партию.
Послеоктябрьские стихи Брюсова открывают четвертый, последний период
его литературного пути, представленный сборниками «В такие дни» (1921),
«Миг» (1922), «Дали» (1922) и вышедшим уже после смерти поэта сборником
«Меа!» («Спеши!») (1924). Он мучительно ищет новые художественные формы
для выражения нового поворота в своем мировоззрении и адекватного
воссоздания в искусстве революционной действительности («Третья осень»,
«К русской революции», 1920; «У Кремля», 1923, и другие). В сборниках
«Дали» и «Меа!» Брюсов представляет образны «научной поэзии» («Мир
электрона», 1922; «Мир N-измерений», 1924, и др.). В 1919 году выходит
его стиховедческая работа «Наука о стихе». Многие отклики Брюсова на
революцию были риторичны и маловыразительны. Сказалось внутреннее
несовпадение его сложившегося жизнеощущения с его же новой эстетической
программой творчества.
Валерий Яковлевич Брюсов скончался в Москве 9 октября 1924 года.
В Брюсове помимо творческого дара художника жил неукротимый дух
исследователя, который вознамерился найти рационалистические «ключи
тайн» к самым сокровенным человеческим чувствам, а также понять причины
рождения новых форм в искусстве, логику их развития. Он внес
значительный вклад в русскую культуру. Его творчество отразило этапы
идейного развития не только самого поэта, но и русской литературы рубежа
XIX — XX веков.
